|
в начало
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12. Сватовство гусара Глава 13. Подача заявления Глава 14Разговор перед свадьбой Глава 15. Покупка колец Глава 16.Последние дни перед свадьбой Глава 17. Свадьба Глава 18 институте, что на лето отправляешь дочурку отдыхать на Канары.
— Дались тебе эти Канары, — рассеянно говорит папулька, пытаясь что-то вспомнить. — В Сочи отдохнешь не хуже.
— Ну значит, — говорю я, — ты пришел побеседовать со мной о литературе.
Тут папулька бросает взгляд на мой книжный шкаф, читает название одного из корешков и говорит с таким возмущением, как будто уличил меня в диком преступлении: — Ага-а-а-а-а! «Поколение Пе». Так ты Пелевина читаешь?
— Ну да, — лениво говорю я. — Почитываю. А что?
— Я вчера слушал передачу, — торжественно говорит папулька, — так один умный человек говорил, что Пелевина за писателя не считает, потому что он, мол, о России пишет без боли.
Я некоторое время внимательно смотрю на папульку и ничего не говорю.
— Что? — начинает он нервничать. — Что ты так смотришь?
— Знаешь, папульчик, — говорю я. — А если бы у Толстого не было обязательного для всех великих писателей геморроя, он бы тоже писателем не считался по классификации твоего «умного» человека?
— При чем тут Толстой? — защищается папулька. — Толстой был огромной глыбой, матерым человечищем. Ведь если подумать, то до этого графомана настоящего мужика в литературе-то и не было…
— Это Горький был огромной глыбой, — поправляю его я. — А Толстой был лучом света в темном царстве.
— Ну да, — говорит папулька. — И для Светы он был луч, и для Тани, — тут он посмотрел на меня, — и даже для Иры должен был стать лучом света, но Ира у нас читает Маринину и всякого Пилявина.
— Ты, папуль, чего-то путаешь, — говорю я. — Пилявин — это из «Песняров». «Молодость ма-а-а-ая-я-я-я-я, Белоруссияя-я-я», — завыла я на всю квартиру.
— Да не ори ты так! — закричал папулька, который действительно не выносит моего пения. Я так думаю, что это у него какое-то генетическое отклонение.
— Во-первых, —говорит папулька, — в «Песнярах» был не Пилявин, а Мулявин. А во-вторых, умный мужик совершенно прав. Пелевин — это не литература.
— А что это? — интересуюсь я. — Написано на бумаге. Люди читают. Значит литература.
— Пелевин это… — задумывается папулька, явно вспоминая слова этого умника из радио, — это результат бездуховности, вот! — торжествующе выдает он.
— Папуль, — ласково говорю я, — ты вчера же преферанс играл, да?
— Ну да, — подтверждает папульчик. — Преферанс по пятницам с деловыми партнерами. Святое дело.
— И, небось, пили там во время преферанса? — все так же ласково спрашиваю я.
— Понятное дело, что пили, — подтверждает папульчик. — Мы же русские люди. Почему бы не выпить в тяпницу, тем более, что этот день недели так и называется.
— По-моему, Борис Натанович, — говорю я, — вы все-таки не очень русский человек. Прямо-таки скажем — совсем не русский. Поэтому за вас наша общая мамулька замуж и вышла.
— Ну, не русский, зато русифицированный, — спорит папульчик.
— Ладно, — говорю, — проехали вопрос вашей национальности.
— И вашей, между прочим, тоже, — добавляет папульчик.
— Моя национальность определяется по мамульчику, — парирую я.
— Это у евреев она определяется по мамульчику, — продолжает спорить папульчик.
— Вы что-то имеете против евреев? — осведомляюсь у него я.
Папульчик потрясенный замолкает.
— Вот так, — удовлетворенно говорю я. — Продолжаем допрос. Так вы, дорогой папульчик, во время преферанса выпили.
— Ну, не без этого, — признает папульчик. — Как полагает. Но никто не напивался. Свои 500-600 грамм, и все.
— Понятно, — говорю я. — После этого вы вернулись домой в состоянии летающих аквалангистов…
— Я не люблю, когда ты используешь выражения нашего с тобой общего мамульчика, — поморщившись, говорит папульчик.
— Сели на кухне, — продолжаю я, не давая себя сбить, — после чего домотались до радио, прям как пьяный папульчик до радио. Так?
— Что за
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
|
|